Глава 3. Трагическая интерлюдия
Использование материала разрешается только при условии наличия активной ссылки на Top-Snooker.com в начале текста.
Текст предназначен для ознакомления и не является источником извлечения коммерческой выгоды.
Крисси Брукс был замечательным парнем. Ему было 16, на пару лет старше меня, и он был моим партнером по парным играм. Из нас получилась грозная команда – практически непобедимая, год за годом мы выигрывали эссекский турнир. Я останавливался у него на выходные и мы вместе ездили на все турниры. Родители Криса, Мэвис и Барри, обычно отвозили нас на соревнования. После турнира чаще всего я возвращался к ним домой или в снукерный клуб, где мы что-нибудь ели, а в воскресенье вечером они отвозили меня к себе. Я на целый уик-энд уезжал с Крисом, так что мы очень сблизились.
Мы прошли юниорские состязания и играли вместе шесть лет. Парная игра – забавная и хитрая штука. Если у вас неподходящий партнер, если вы не можете с ним расслабиться, это действует на нервы. Но мы с Крисом были идеальной командой, доверяли друг другу и прикрывали друг друга. Если один из нас играл недостаточно активно для получения преимущества – другой это компенсировал. Мы одинаково относились к игре – любили атаковать, и если была возможность забить – забивали.
На самом деле, в сезоне был только один парный турнир, Эссекс Даблз. Но мы выигрывали его три года подряд. Мы были непобедимы. Я часто задумывался, что же делало нас такой хорошей командой, и в конце концов, решил, что это из-за того, что мы были так близки, понимали друг друга и доверяли друг другу. После Криса у меня никогда не было такого партнера. Если честно, я даже не нашел ни кого, с кем просто мог бы играть. Я играл с Джимми, но несмотря на то, что мы хорошие друзья, у нас не получается быть командой.
Мы росли, я становился все более одержимым снукером и победами а он – наоборот. У него была девушка, он уже не тренировался так, как раньше, и не ездил на столько турниров. Однажды у нас состоялась беседа, которая запомнилась мне навсегда. Он только что нашел себе менеджера, который давал ему деньги и оплачивал вступительные взносы. Он сказал мне: «Мне все равно, выиграю я, или проиграю. Я стараюсь только если мои менеджеры смотрят на меня, но ты хочешь выиграть ради победы, потому что любишь играть и ненавидишь проигрывать. У меня этого нет».
Он был прав. Я испытывал голод к победам, и это значило для меня так много, что он сказал, что хотел бы обладать моим отношением к игре. Он всегда был честен, и с собой, и с другими – и был одним из немногих игравших со мною, кто никогда не завидовал. Нельзя быть чемпионом без этого голода и я знаю, что мне повезло, что я такой, как есть. Я никогда не выхожу на матч, думая, что проиграю. Я могу решить, что играю не так хорошо, как надо бы, но все равно не допускаю мысли, что меня победят. Только в последние несколько лет я понял, как важно именно такое отношение. С правильным отношением к игре не нужны выдающиеся способности. Я видел игроков, обладающих всеми талантами мира, которые не обладали этим отношением и не сумели победить. Но те, кто имеет правильный настрой и достойные способности – могут добиться многого.
Посмотрите, например, на Дениса Тэйлора. Он был чемпионом мира, но у него вовсе нет гигантского природного таланта. А вот что у него есть – так это ненависть к поражению. Я помню, как играл с ним в Шеффилде, и он страшно проигрывал. Я подумал: ты оканчиваешь свою карьеру, а я молод и поднимаюсь все выше. Все равно у него был нужный настрой. В Шеффилде два кресла, разделенные подлокотником посередине, и он развалился в них, раскинув ноги, не позволяя мне присесть. Мы называли его Омаром, потому что он всегда так сильно краснеет, когда проигрывает. В то время я думал, что это патетично, но без этого он бы никогда не выиграл ни единого турнира.
Однажды Крис и я играли на турнире в Бирмингеме, нас, как обычно, привезли. Крис уже проиграл, а в моем матче была ничья 1-1. Я сказал Крису: «Только подожди до конца этого фрейма, если я проиграю, то поедем обратно вместе». Я победил и не поехал с ними. Стюарт Риардон, другой снукерист из нашего клуба, был за рулем, с ними поехал еще один парень, Мартин Кэролайн, он играл в соседнем Дебдене. Они разбились.
Они добрались без проблем до Бирмингема, а потом вспомнили, что Мартин забыл свой кий в снукерном клубе в Дебдене, поэтому поспешили туда. Поворот, на котором они разбились, давно пользуется самой дурной славой. Там ограничение до 30 миль в час, но в него не впишешься даже на такой скорости.
На следующий день я должен был играть на другом турнире, но машина не появилась. Я позвонил одному из ребят, и спросил:
– Что такое? Ты же должен был приехать.
– Ты разве не слышал? – сказал он. – Крис и Мартин погибли вчера в автокатастрофе. Стюарт был за рулем, но он остался жив.
До меня никак не доходило.
Я отправился на турнир, все плакали, но я не проронил ни слезинки. Вокруг было столько эмоций, а я только хотел добраться до снукерного стола. Я держал себя в руках, пока не оказался на похоронах, там я и сорвался. Мама, она верит в Бога, сказала мне, что с ним все в порядке и что он получил мир и покой, но я не мог сдержать слез. До похорон я просто не мог принять случившееся, а потом я увидел людей в костюмах, отдающих свой последний долг, и понял, что все это на самом деле. Это был первый раз, когда я осознал, что больше никогда не увижу Крисси.
Перевод: Юлия Луценко
Источник: Ronnie: The Autobiography of Ronnie O’Sullivan with Simon Hattenstone, Orion, 2004