«Мне потребовалось много времени, чтобы признаться в том, что у меня проблема. В течение нескольких месяцев я чувствовал — что-то не так. Это было у меня в голове на каждом шагу и продолжало расти как снежный ком», — рассказывает о своей борьбе с депрессией Мартин Гулд, победитель German Masters 2016 года. В интервью польской журналистке Саре Калиш, обозревателю портала https://sport.tvp.pl/
Сара Калиш:
— В этом году тебе исполнится 40 лет. Ты обращаешь внимание на возраст?
Мартин Гулд:
— Мне всё равно. Сию минуту, глядя на то, что происходит в мире, меня в последнюю очередь занимает этот вопрос. Меня больше интересует сохранение здоровья моей семьи и друзей. Наверное, у меня не будет фееричного дня рождения. Я сосредоточусь на том, чтобы просто провести этот день с людьми, которые важны для меня. Для меня этого достаточно, чтобы быть счастливым.
— На каком этапе карьеры ты бы хотел оказаться на пороге своего сорокалетия?
— Я никогда не думал об этом. Забавно, но мой тренер Стив Фини прислал мне поздравительную открытку на мой 39-й день рождения, думая, что мне уже исполняется 40 (смеется). Я впервые задумался об этой годовщине. Раньше она меня не волновала. Теперь же, я спокойно подхожу к ней. Когда мужчины достигают этого возраста, стереотипы приписывают им сходить с ума, но я не из числа таковых. В период пандемии все подобные вещи просто-напросто забываются.
— Где, по-твоему, ты сейчас находишься в снукерной иерархии?
— Не думаю, что мне когда-либо удавалось раскрыть свой истинный потенциал. У меня мало побед, и теперь я сосредоточусь на подготовке к основным турнирам. Я хочу верить, что смогу играть в снукер на высоком уровне ещё пять или десять лет. И надеюсь, за это время выиграть два-три трофея.
Однако проблема в том, что сегодня все хороши и каждый может проиграть кому угодно. Когда я начинал, было легко определить, кто с большей или меньшей вероятностью выиграет, взглянув на сетку турнира. Теперь же, запросто может случиться, что фаворит не пройдёт первый раунд, и это не станет громкой сенсацией.
Мне удалось выиграть German Masters, а в этом сезоне я вышел в финал European Masters. Впереди у меня ещё несколько лет игры. Я надеюсь, что, если прибавлю, смогу завоевать ещё несколько трофеев.
— Почему же ты не раскрыл весь свой потенциал?
— Не знаю. Вероятно, многое зависело от того, что, играя в снукер, я постоянно чувствовал, что всё еще впереди. К тому же неудачи не вызывали во мне разочарования или очень скверного настроения. Я говорил себе, что это просто не мой день. Я возвращался домой и готовился к следующему турниру. Некоторые неудачи причиняли боль, но обычно я относился к ним достаточно легко. Достаточно было поговорить с папой или друзьями, и на этом я закрывал тему.
В последние годы я терял уверенность и не чувствовал, что достаточно хорош, чтобы побеждать. Теперь же я знаю, что неплох и как могу играть. Но мне нужно перенести форму с тренировок на матчи.
— Ты акцентировал внимание на том, что потерял уверенность. Но почему?
— Из-за длинной вереницы неудач. Я проигрывал всем, независимо от их навыков. Даже показывая при этом лучший снукер в своей жизни, всё равно им уступал раз за разом. Позже, сидя в четырёх стенах, я размышлял примерно так. Если мой перфоманс настолько хорош, и я не могу победить, значит со мной этого больше никогда и не случится. Часто во время матчей я внезапно переставал сосредотачиваться на игре и гонял мысли о том, что же я буду есть и делать после поединка. Я не думал о победе.
Я уверен, что подобная рефлексия свойственна не только снукеристам. Каждый спортсмен частенько сомневается. В какой-то момент человек перестает быть машиной для побед. На данный момент в снукере это Джадд Трамп. Он побеждает в девяти случаях из десяти, и все ожидают, что он продолжит собирать титулы.
В 2016 году я выиграл German Masters и следующие несколько недель выглядел очень хорошо. Это был момент, когда я чувствовал себя прекрасно. Он показал мне, что в каждой карьере есть взлёты и падения. Просто нужно грамотно ими управлять и понимать, что побеждать всегда невозможно.
— Сложно себе признаться, что, возможно, вы никогда не выиграете чемпионат мира?
— Для меня это несложно, поскольку в Шеффилде на чемпионатах мира я всегда играл плохо. Я либо вовсе не проходил квалификацию, либо быстро выбывал. Думаю, что выиграл там всего три матча. Я люблю играть на ЧМ, но театр Крусибл для меня — не самое лучшее место. Это как аномальная зона. Когда на этой арене вы играете перед сотнями зрителей и проигрываете, вы чувствуете, что они (зрители) медленно давят на вас, словно пресс. С другой стороны, когда вы выигрываете, приходит единственная мысль, что никто не способен вас победить.
В последнее время я осознаю, насколько важно для меня выступать перед публикой на подобных турнирах. Когда на трибунах сидят 1500 человек, я играю фантастически. Когда один человек и его собака (привет Стивену Хендри и его нетленной фразе, примеч. секретаря пер.) — мне сложно. Если мне удастся выиграть ЧМ в сложных для снукера условиях, это будет фантастика. Если нет — ну что же, я справлюсь с этим.
— Давай предположим, что ты вернулся в прошлое, зная будущее. Чтобы ты решил тогда об уместности карьеры снукериста?
— Если бы 20 лет назад Вы сказали мне, что, путешествуя по миру, я выиграю за столом более миллиона фунтов, что у меня на счету будет рейтинговый турнир, я бы долго не раздумывал. Мне нравится моя карьера. Я бы не променял её ни на что другое.
— История знает немало снукеристов с непростой биографией. Многие мастера не из богатых семей. Как было в твоем случае?
— Я также не из богатой семьи. Мой отец, шофёр автобуса, сам возил меня на все турниры. Он финансировал мою карьеру и пытался найти мне спонсора. Я помню, как однажды я отправил вместе с ним более двухсот писем в компании с просьбой к одной из них согласиться меня поддержать. Не удалось…
Повзрослев, я решил путешествовать самостоятельно. Я предпочитаю одиночные путешествия. Мне не нравится иметь дело с лишними вещами или людьми, я предпочитаю сосредоточиться на снукере. Единственный мой обычный попутчик — тренер. Однако, когда он имеет дело не только со мной, но и с другими игроками, это не является для меня проблемой.
Мне повезло, что в начале моей карьеры много турниров проводилось в местах, где у меня были друзья или семья. Благодаря этому я экономил. Например, они часто кормили меня, и это было дополнительной возможностью отложить часть заработанного на дальнейшую жизнь. Я помню, как старался не тратить больше 25 фунтов в день на еду и экономил на всём. Многие новички, которые не могут позволить себе дорогие отели или роскошную жизнь, поступают таким же образом. Вы должны научиться справляться с трудностями и умело ими управлять.
Когда я впервые попал в мейн-тур, я всё еще пытался подзаработать. Тогда я подрабатывал.
— Это тогда ты работал помощником повара?
— Нет, то было ещё раньше. Я работал в школе, где учился Уинстон Черчилль. Это частное заведение для мальчиков. На ту пору мне было где-то 17-18 лет, и я откладывал все заработанные деньги.
В начале 2004 года я узнал, что моя мама умирает от рака и ей осталось жить два месяца. Я решил, что бросаю снукер. Я хотел сделать остаток её жизни как можно лучше. Я пытался кормить её до самого конца, но потом врачи сказали мне, что отныне её организм способен усваивать пищу только в жидком виде. Смотреть на это было крайне тяжело. Но мы с сестрой заботились о ней каждый день.
К сожалению, после этого трудного периода я не мог себе позволить выступать на снукерных аренах. Снукер пришлось забросить. Каждая поездка была для меня дилеммой — платить по счетам или продолжать влезать в долги. Финансовые проблемы были настолько велики, что снукер превратился в непозволительную роскошь. И я решил, что мне пора устроиться на нормальную работу. Так я и стал крупье в клубе, где раньше тренировался. К тому времени хозяин клуба создал покер-рум.
— Что это была за работа?
— Мне предложили работу дилером. Это было что-то новое, поэтому я и решил этим заняться. Провёл несколько тренировок, но, откровенно говоря, без особых усилий, так как мне показалось, что в работе дилера нет ничего сложного. На деле всё вышло иначе, и в конце концов мне сказали, что, если за 4 дня я не выйду на должный уровень, на работу меня не примут. Пришлось запереться дома и тренироваться без перерыва. Когда я вернулся в клуб на тестовые испытания, все знали, что место мне не светит. Однако, когда я представил свои навыки, они были впечатлены. Спросили, как мне это удалось. Я признался, что всему виной — оказываемое на меня давление. Меня наняли.
Я провёл там три года. Единственное, что мне не нравилось, — это работа по ночам и в выходные. Но я был рад, что зарабатываю деньги, и что эта работа в корне отличается от снукера. В то время я физически не мог играть, поскольку работа отнимала слишком много времени, а турниры отнимали целые дни.
Моё покерное приключение, вероятно, длилось бы и дольше, если бы не Барри Хирн, который полностью изменил снукерный календарь в 2010 году. Неожиданно стало много турниров. Кроме того, я понимал, что чахну, а знакомые уверяли, что моё место в снукере. И я начал скучать по нему. Но я бы всё равно не вернулся к игре, если бы не один из моих друзей. Однажды я забирал свою почту, и среди писем оказалось приглашение на любительский турнир, который проходил неподалёку. Я позвонил организаторам и сказал, что не хочу участвовать в турнире, мол, это ошибка. Мне ответили, что мою фамилию записали в состав участников. В конце концов я согласился. Играл там, как будто бы на тренировке, надежды на победу не было, а потом оказалось, что я выиграл.
Примерно в то же время (по факту в начале 2007 года, примеч. секретаря пер.) появилась возможность выиграть путевку в мейн-тур. Мой друг, у которого была фирма по производству очень прочного стекла, сказал мне, что, если я её получу, компания будет спонсировать меня в течение двух лет. Мне бы не пришлось беспокоиться о финансах. В итоге мы заключили контракт на семь лет. Я вернулся к снукеру…
— Кто познакомил тебя со снукером?
— Папа. Тогда мне было два года. Я помню, что мой отец всегда брал отпуск на две недели чемпионата мира. В то время мама злилась на него, потому что телевизор становился недоступен ни для чего другого, кроме снукера — вот как его раньше транслировали!
Папа рассказал мне историю. Когда я был совсем маленьким, то легко засыпал в детской кроватке. Тогда меня было трудно разбудить. Однажды, когда он включил трансляцию ЧМ, я услышал музыку с турнира и сразу встал, глядя в телевизор. Он воспринял это как знак того, что однажды я стану снукеристом.
— Расскажи о своём первом снукерном опыте
— Сестра купила мне столик, и никто не мог помешать мне играть. Когда я стал старше, был приобретен более крупный стол, всё равно ещё не турнирный. Но даже чтобы разместить его, одну из трёх спален пришлось превратить в тренировочную. Я помню, как мама кричала на меня, чтобы я ложился спать. А я всё играл, играл, играл…
Вскоре выяснилось, что делить жизнь на учёбу и тренировки — не вариант. И в 14 лет я покончил со школой. Директор знал, что меня не интересует образование и что я предпочитаю снукер. Однажды я вошёл в здание школы, расписался в списке посещаемости и вышел через другую дверь. Я спокойно шёл домой, потому что знал, что моя мама в это время на работе, переоделся, взял кий и пошел в клуб.
— И как отреагировали родители?
— Мама забила тревогу. Пришлось вернуться в школу, но ненадолго. В конце концов директор всё равно выгнал меня, сказав, чтобы я ушёл, захлопнув за собой дверь навсегда. Напоследок добавил, что я должен знать, что никогда не добьюсь успехов в снукере. Я ответил, что кое-что ему докажу.
Через некоторое время моя сестра стала работать в той же школе, не признаваясь, что состоит в родстве со мной. Однажды директор застукал её за просмотром снукерных баталий и спросил, зачем она это делает. Сестра призналась, что причина – матч с моим участием. Он попросил её пригласить меня в школу, чтобы рассказать свою историю. Тогда я отказался, поскольку посчитал это неподходящим моментом. А несколько месяцев назад он сам связался со мной и написал, что я доказал его неправоту.
На каждой дороге найдутся люди, которые будут отговаривать вас от достижения ваших целей. Но по счастью, есть и те, кто вас поддержит и поможет. Одним из самых тяжелых уроков в моей жизни было понять, что первыми могут оказаться люди, которых я считал своими лучшими друзьями. Вот почему сейчас я предпочитаю одиночество. У меня не так много друзей, потому что я знаю, что в любой момент можно получить нож в спину.
— Отсюда происходят истоки твоей депрессии?
— Мне потребовалось много времени, чтобы признаться в том, что у меня проблема. В течение нескольких месяцев я чувствовал — что-то не так. Это было у меня в голове на каждом шагу и продолжало расти как снежный ком. Постепенно я стал намекать своим близким, дескать, что-то происходит. Однако я старался этого не показывать.
— Какова тогда была твоя жизнь?
— Я выходил из дома только во время турниров по снукеру. Но даже когда я был на полпути, то подумывал вернуться домой. И больше никуда не хотел. Мне было с кем поговорить, но я не хотел.
Много выпивки на ShootOut развязало мне язык. Я признался другу Марку Уильямсу и сказал, что не хочу играть. Он ответил, что я несу чушь, потому что знает, как нравился мне этот турнир. Я согласился с ним — мне было по душе играть на нём, но теперь я люблю сидеть дома и не хочу покидать его стены. Самым счастливым моментом для меня было бы окончательно порвать со снукером и побыть одному. Я добавил, что не хочу никого видеть рядом со мной и не хочу ничего делать. Он был напуган, потому что последние несколько месяцев во время турниров я казался ему весёлым, разговорчивым и очень счастливым.
На следующий день у меня было 10-15 пропущенных звонков от запаниковавшего отца. Он и Нил Томкинс (валлийский экс-профи 90-х, ныне тренер и организатор турниров, примеч. секретаря пер.) звонили мне, чтобы поговорить о моей депрессии. Наверное, если бы я не признался им тогда под воздействием большого количества алкоголя, то пребывал бы в ней и по сей день. Проблемы копились из-за того, что я плохо ел, нарастали боли в спине и шее. Это ещё больше удерживало меня дома.
— Люди не догадывались о твоём состоянии?
— Через некоторое время они кое-что заподозрили. Я приходил в клуб поиграть и уходил минут через 20, поясняя, что купил себе новую стиральную машину и мне должны её привезти. Позже я продолжал «мучиться» с покупкой посудомоечной машины, телевизора, холодильника и прочего. Когда я использовал одно и то же оправдание в третий раз за полгода, мне дали понять, что, должно быть, мне ужасно не везёт с оборудованием, которое я меняю каждый месяц.
А я лежал дома и не мог пошевелиться. Но после разговоров с близкими с моих плеч свалилась огромная ноша.
— Как это началось?
— Сложно сказать в какой именно момент. Возможно, депрессия накапливалась после смерти моей матери. Я никогда не позволял себе горевать после снукерных поражений. Я воспринимал это как профессиональную неудачу. Ещё один день, ещё один матч, ещё один турнир. С другой стороны, я помню English Open прошлого сезона. Я тогда проиграл, и это было очень больно. Не помню, чтобы поражение прежде оказывало на меня такое сильное влияние. Когда я уходил с арены, тренер остановил меня, чтобы обсудить игру. Я сказал ему, что больше не хочу играть. И добавил, чтобы он не ждал моего участия в следующем турнире — Чемпионате Чемпионов. Он не понял меня. Я закончил разговор словом «нокаут».
— Как окружающие отреагировали на признание того, что ты страдаешь депрессией?
— Несколько энтузиастов снукера, не из числа лидеров, признались, что имели похожий опыт. Другие люди благодарили их за честность. Я получил большую поддержку от людей с телевидения и одной профессиональной организации, которые были благодарны за освещение проблемы. Оказалось, что мужчины редко говорят о таких вещах.
— Сейчас тебе лучше?
— Да. Но это не меняет того факта, что я восприимчив к аспектам, связанным с психологическим здоровьем. Например, я всё ещё убежден, что многие люди меня не любят, даже те, кто не знает меня. Странно, ведь они имеют на это право. Раньше я получал много преследующих меня сообщений. А сам искал любые положительные отклики в соцсетях и поддержку. Подавляющее большинство проигравших терпят поражение не нарочно. И потом им трудно смотреть в глаза поклонникам. Так вот, в поисках сообщений о себе, я нашел лишь сокрушительную критику и втаптывание в грязь.
Социальные сети имеют много преимуществ, но также и множество недостатков. Они могут поднять вам настроение, но также и разрушить ваш мир. Мы же концентрируем всё наше внимание только на отрицательных аспектах, не замечая положительных. Вот как действуют сегодня люди. Я помню, как однажды получал сообщения от малоизвестного теннисиста, и они были ужасны. Меня оскорбляли строчкой за строчку. Ему же было мало одного комментария, он прислал мне несколько. Я обратился к полицейскому, и он пообещал помочь. По его словам, этого было достаточно, чтобы завести дело о преследовании. Сообщений было не одно, а несколько — и данный факт уже можно квалифицировать, как преступление. Когда я ответил хулигану, что предоставил скриншоты полиции, он начал извиняться, уверяя, что не думал, что я это прочту. Я ответил, что он должен знать, как такие слова задевают, потому что он сам занимается спортом и не всегда выигрывает. В конце концов я сказал офицерам что не хочу продолжать это дело. Но случай показал мне, что слова могут ранить не меньше ножа.
— А что с семьей?
— У меня есть папа, сестра и её муж. Несколько недель назад я попрощался с дедом, моим самым большим поклонником. У него было слабоумие. Я похоронил его в понедельник, а в среду сыграл свою первую игру на чемпионате Великобритании. Тогда я не хотел соревноваться. Однако другого выхода у меня не было. Я проиграл.
На данный момент у меня нет жены и детей. Я хочу оставаться здоровым, чтобы испытывать радость жизни с ними, когда они появятся. Особенно, если у меня будет сын. Я хочу заниматься с ним спортом и играть в футбол.
— Вы считаете себя одиноким человеком?
— Да, мне одиноко, но меня это не беспокоит. Мне нравится моя собственная компания. Я должен быть осторожен, чтобы не полюбить её чрезмерно. Было бы неплохо, если бы мне время от времени кто-нибудь звонил и просто приглашал на кружку пива. Я и сам знаю, что есть люди, с которыми я всегда могу поговорить и поиграть, например, в гольф. Я осознал, кому можно доверять, и я придерживаюсь этого. У меня уже был горький опыт с «друзьями», которые хотели быть со мной, когда я выигрывал. Когда стало хуже, они не хотели со мной знаться.
— Чего вы пожелаете себе в 2021 году?
— Здоровья и счастья. Меня не волнуют деньги. Но не потому, что у меня их слишком много. Я не буду играть в снукер, если он мне больше не будет нравиться, поэтому я хочу любить его как можно дольше. Также в этом году надеюсь повторить успех 2016 года и выиграть рейтинговый турнир.
************************************************************************
Оригинал статьи доступен по ссылке: https://sport.tvp.pl/51660437/snooker-depresja-samotnosc-martin-gould-nie-bylem-w-stanie-sie-ruszyc
