https://www.theguardian.com/sport/2018/oct/15/stephen-hendry-yips-snooker-interview
Дональд Макрей
Семикратный чемпион мира рассказывает о своих поединках с Дэвисом, Хиггинсом, Уайтом и О’Салливаном и о том, как исчезла его знаменитая ментальная устойчивость, не оставляя ему другого выбора, кроме как уйти.
Пн 15.10.2018 07.22 EDT
«Это было смесью растерянности, гнева, разочарования, печали – всего», – говорит Стивен Хендри, вспоминая, как его доминирование в снукере завершилось, по его мнению, ошеломляющим крушением его игры. Когда дело дошло до конца в четвертьфинале Чемпионата Мира 2012, Хендри был настолько осажден психологическими демонами, что «ничего позитивного не осталось».
Любимыми спортсменами Хендри являются Тайгер Вудс, Михаэль Шумахер, Ник Фалдо и А.П. Маккой, и он когда-то был властителем, как и они. Он держит рекорд по числу титулов чемпиона мира, причем все семь были выиграны в 1990-х, и он был намбаваном в течение восьми сезонов подряд. Но великие чемпионы ощущают наиболее сильно, когда уязвимость берет верх.
«Это началось примерно за 12 лет до конца, – говорит Хендри о своем медленном спаде. – Конечно, это психология, и, когда бьешь по битку, нужно бить с ускорением. Но так как ты напряжен, удар в конечном итоге получается замедленным. К 2012 году моя игра была разрушена. Сидишь на стуле и наблюдаешь, как игроки гораздо более низкого уровня, чем ты, выполняют удары, а ты не можешь. Это уничтожило меня».
В своей новой книге, в которой дается графическое представление об этом коллапсе, Хендри признает, что люди сравнивают его состояние с мандражом гольфиста. Он морщит лицо. «Это слово всё упрощает. Я ненавижу его, потому что всё намного сложнее.»
Для Хендри это вылилось в унижение. Ему пришлось квалифицироваться на свой последний чемпионат мира, играя в Институте Спорта в Шеффилде вместо своего любимого Крусибла. «Это казалось унизительным. В этом нет неуважения к другим игрокам, но Крусибл принадлежал мне десять лет с семью победами и двумя финалами»
Хендри прошел через квалификацию, и в первом раунде против Стюарта Бингема в Крусибле он выдал максимум 147. Хендри уже решил уйти из снукера и стать в Китае представителем китайского пула. «Я добрался до Крусибла, слетав в Китай и обратно и с одним днем там, чтобы встретиться с моими новыми работодателями. Каким-то образом получился 147. Это было поразительно, потому что из 36 ударов правильно сыграны были только шесть. До сих пор моя игра была затруднена, почти все удары я делал неправильно. Я отдал каждому удару пинту крови, чтобы шар попал в лузу. Посторонний человек, вероятно, сказал бы: “Потрясающе”. Я же чувствовал себя ужасно.»
Он победил Джона Хиггинса во втором раунде, но проигрывал Стивену Магуайру в четвертьфинале со счетом 3-0, все было кончено. «Делая клиренс в четвертом фрейме, я знал, что если я не выйду идеально на синий, я оставлю себе этот розовый. Поэтому, последовательно, на коричневом, вы думаете о двух последующих ударах и “Я не могу это сыграть”. Мне крышка.»
Он проиграл 13-2 Магуайру и ушел из снукера, но у Хендри были и худшие моменты. «Самым унизительным был проигрыш [Роберту Милкинсу] в Китае. Это был такой позор. В Китае меня называли императором снукера, но я проиграл в первом раунде. Я сломался. Это единственный раз, когда я плакал от проигрыша. Милкинс – ремесленник, которому вы никогда не должны проигрывать.»
Хендри не хотел, чтобы это прозвучало жестоко по отношению к Милкинсу, но он намерен описать с сокрушающей честностью, как низко он упал. «Мне нравилось быть лучшим игроком в мире. В этом не было давления. Я слышал, как [текущий намбаван] Марк Селби говорит: “Тяжело быть мишенью”. Мне это нравилось.»
Его восхищало, как Вудс, на самом пике своего куража, редко выглядел удивленным или ликующим, когда выигрывал. «Я действительно хорошо это понимаю. Зачем прыгать и кричать, когда получаешь трофей? Победа – отличное чувство, но все остальное – это разочарование. Мне действительно приходилось выдавливать из себя улыбку, потому что выигрывать было моей работой.»
В своей книге Хендри подробно описал, как его менеджер Ян Дойл контролировал его. Дойл даже заставил Хендри расстаться со своей девушкой, Мэнди, потому что он считал, что молодой шотландец должен быть поглощен снукером. Позже, когда он наконец женился на Мэнди, Хендри ужаснул Дойла, начав общаться с другими игроками. Но Хендри теперь полагает, что потеря его образа «Ледяного Человека» помешала ему.
«Без сомнения. В 90-е годы я вообще не общался с другими игроками. Это изменилось. Я хотел проводить больше времени в комнате отдыха для игроков. Я стал дружить с Марком Уильямсом. Несомненно, это повлияло на мою непобедимость. Ронни О’Салливан по-прежнему остается лучшим игроком в мире в свои лучшие дни, и он не смешивается с игроками. Тебе нужна эта холодность. Но я упустил это, как подросток, и подумал: “Я хочу наслаждаться жизнью с людьми и выходить на обед”. Это был подрыв меня как конкурента.»
За время своей 26-летней карьеры Хендри захватил несколько эпох и столкнулся с рядом ярких игроков от Алекса Хиггинса до О’Салливана. Он описывает, как однажды игра проходила на фоне выпивки. «Джимми Уайт и остальные во время игры выпивали по полпинты пива. Биллу Вербенюку приходилось начинать пить за четыре часа до матча. У него было условием, что либо он принимал бета-блокаторы, которые были запрещены, либо алкоголь, чтобы успокоить сердечный ритм. Если бы у него был матч в 10 часов утра, он встал бы в шесть, чтобы начать пить пиво. Алекс явно любил выпить. Иногда, когда мы практиковались, он использовал стол для собственной поддержки. Но он все еще играл в невероятный снукер.»
Фото. Стивен Хендри после того, как он победил Джимми Уайта со счетом 18-17 и завоевал свою 4-ую мировую корону в 1994 г. «Мне действительно приходилось выдавливать из себя улыбку, потому что побеждать было моей работой.»
Хиггинс изначально был добр к Хендри, что затем «превратилось в обиду. Он направил ее на Стива Дэвиса, а затем на меня, потому что Алекс считал, что óн сделал снукер. В некотором смысле он был прав. Но когда он был не так хорош, как мы, он не мог с собой справиться.»
Хендри был, однако, разочарован, когда многие молодые игроки не смогли поехать с ним в Белфаст на похороны Хиггинса в 2010 году. Он чувствует еще более глубокую симпатию к Уайту, герою своего детства, которого он победил в четырех из своих семи финалов чемпионата мира.
«Его бы объявили, и 95% зрителей сходило бы с ума. Я спускался бы по лестнице под эксцентричное “бу”. Мне нравилось это – быть плохим, тем, кто собирается его побить. Но вы никогда ни о ком не услышили бы плохого слова от Джимми. Хиггинс бывал ужасно неприятным – но если Джимми что-то и говорил, это было в шутку. И он принимал проигрыш с такой грацией.»
Он улыбается скорее с ностальгией, чем с осуждением. «Кенни Далглиш сказал: “Покажите мне человека, умеющего хорошо проигрыватъ, и я покажу вам лузера”. Джимми был восхитительным лузером. Я уверен, что внутри он был опустошен, но он никогда не показывал этого. Если бы я проиграл этот финал, я был бы безутешен.»
Хендри был еще тинэйджером, когда Дэвис сокрушил его в каждом фрейме выставки, состоящей из шести игр. «Я ненавидел проигрывать Стиву вечер за вечером, но я бы сделал то же самое в его положении. Я хотел бы уничтожать молодого выскочку каждый вечер.»
Дэвис не похвалил Хендри, когда шотландец в конце концов побил его, и Хендри имел тот же менталитет. «Я много лет практиковал с Джоном Хиггинсом, и когда он стал чемпионом мира, я не смог его поздравить. Обычный человек говорит: “Молодец”. Я не смог. Не имело значения, был ли это мой лучший друг, мой брат, я не хотел, чтобы кто-то другой выигрывал. Мне все еще больно наблюдать за тем, как люди побеждают в Крусибле. Стив отпустил это чувство много лет назад. Вот почему он играл дольше меня. Он считал это выходным днем. Я никогда не смог бы этого сделать.»
Хендри и О’Салливан иногда ссорились, но теперь «мы ладим». «Друзья – это, вероятно, слишком сильное слово, потому что Ронни сложный. Временами становишься его лучшим другом, а временами он почти не здоровается.»
Вместо этого есть уважение и соперничество. «Ронни – лучший игрок из всех, которых я когда-либо видел, и люди забывают, что я вообще-то играл с ним. Я, очевидно, был уже на спаде, и он меня громил несколько раз.»
Когда Хендри спрашивают, что бы произошло, если он и О’Салливан встретились бы друг с другом на самом пике формы, он решительно отвечает: «Я полагаю, что выиграл бы. Если бы у нас был матч, состоящий из 4 сессий, когда все меняется, я бы каждый раз ставил на себя. Я был сильнее ментально. Но он талантливее меня. Он делает удары левой рукой и забивает 147 за 4½ минуты. Мой самый быстрый максимум – более девяти минут.»
Летая в Китай 15 раз в год, чтобы продвигать китайский пул, и работая экспертом по снукеру на британском ТВ, Хендри признает, что «по сравнению с 1990-ми жизнь сейчас скучна. Тогда ты был лучшим игроком в мире. Ничто не могло тебя тронуть. Сейчас у меня неплохая жизнь, но бывают дни, когда я думаю: “Чего предвкушать? В чем ловить кайф?”
Он утешается верой в то, что, пожалуй, как у величайшего в истории игрока в снукер, его рекорд по числу выигранных чемпионатов мира останется в безопасности. «Я не вижу никого, кто бы побил его. У О’Салливана пять. Он может это сделать, если он продолжит играть. Но на этом уровне есть еще четыре человека. В своей абсолютно лучшей форме побеждает Ронни. Но он дошел до того возраста, когда она у него бывает нечасто. Он будет говорить всякую чушь, что его не беспокоит рекорд. Но в глубине души он хочет побить его, хотя, конечно, я хочу сохранить рекорд за собой.»
В Хендри снова ненадолго проглядывает многолетний победитель. Но теперь он слишком вызывает симпатию, чтобы не уступать в честности, поскольку, учитывая его участие в новом ветеранском туре, он признает, что его игра по-прежнему разрушена. «Я играл несколько раз, и на практике я в порядке, потому что никто не смотрит. Но как только соревнование начинается, я полностью обескуражен своими ударами. Это ужасно.»
49-летний прежний чемпион мира смеется с грустью. Затем он качает головой, когда его спрашивают, освободится ли он от этих демонов. «Вероятно, есть люди, которые думают, что могут излечить меня, но это ментальная вещь. На выставках я делаю пару дринков перед игрой, чтобы расслабиться. Иногда это работает, но это не выход. Теперь я должен с этим жить.»
Attachment
