Глава 8. Добровольное изгнание
Текст предназначен для ознакомления и не является источником извлечения коммерческой выгоды.
*Перевод с комментариями Alex.
“Я объявил о том, что беру шестимесячный отпуск сразу же после ЧМ. Я не смог сбалансировать работу, семью и судебные тяжбы, и поступился работой”.
Мы уже имеем представление о проблемах, которые не давали Ронни наслаждаться жизнью из предыдущих глав, поэтому в этой главе мало нового. Ронни метался между детьми и турнирами, однажды он пропустил турнир в Бельгии, элементарно забыв о нём, ибо спешил к детям. За два года он пропустил 12 турниров, неудивительно, что Барри Хирн и Уорлдснукер были на него обозлены и закидывали его штрафами и угрозами. А тут ещё и ввели новые правила. Кто-то сказал Ронни, что если он пропустит турнир, то его оштрафуют на 250 фунтов, за пропуск следующего штраф вырастает до 500, потом до 1000, 5000, а потом его просто банят. Причём он понял, что это как система очков в водительских правах – очки аккумулируются постоянно, набираешь 12, и у тебя отбирают права. Как мы с вами уже знаем, он ошибся, но он-то этого не знал! Обсудить контракт с Барри нашему гению в голову как-то не пришло. А зря. В тот момент он думал так – меня всё равно рано или поздно забанят, а не уйти ли мне самому? Я стал чемпионом мира в очередной раз, показал всем, что есть ещё порох в пороховницах – идеальный момент для ухода на пенсию.
Уорлдснукер слал ему такие письма, что Ронни боялся их открывать.
“Ты нарушил то правило, ты нарушил это правило, мы хотим увидеть письмо от твоего доктора, теперь ещё одно, а давай мы лучше своего доктора к тебе направим, мы тебе не верим…”
Много времени надо было проводить в судах, хотелось проводить его и с детьми, и в какой-то момент Ронни решил, что для снукера времени просто не осталось. Он находился в состоянии постоянного стресса и не спал по ночам. После пяти месяцев отпуска он снялся с турнира в Китае. Потом попросил Джанго сделать официальное заявление о том, что берёт отпуск на весь сезон.
“Он сказал, что я испытываю трудности в балансировании семьи и работы, что меня до сих пор мучает железистая лихорадка, и не чувствую себя вправе сниматься с турнира в последний момент, это нечестно по отношению к болельщикам.
Пресса не знала, как реагировать. Некоторые газеты написали, что я просто смеюсь над всеми, и заявлюсь на следующий турнир. Другие сказали, что я ушёл навсегда. Барри Хирн меня поддержал. Он сказал прессе, что мне нужно время, чтобы привести в порядок свою голову, и отпуск – правильное решение.
Я позвонил Барри и сказал: “Я вне игры. Можешь выгнать меня, аннулировать моё членство – поступай, как знаешь, я не хочу больше играть”.
Он отговорил меня от отказа от членства.
“Просто снимись со всех турниров, и посмотри, как будешь чувствовать себя к весне”,- сказал он. В его словах был здравый смысл.
“Делай, что задумал, но не отказывайся от туркарты. Если захочешь вернуться, тебе придётся играть в Кью Скул, и тебе это не понравится. Ты можешь передумать через 6 месяцев. Ты можешь прийти в себя”.
Я ответил: “Хорошо, как хочешь, просто сними меня со всех турниров, потому что это вечное “еду/ не еду” меня убивает”.
Приняв это решение, Ронни почувствовал себя прекрасно. Гора с плеч. Куча времени, походы в гости, много времени можно уделить семье. Но начались и проблемы. Во-первых, режим ушёл в никуда. Если раньше он вставал в 7.30, и шёл на пробежку, потом на тренировку и т.д., и ложился спать в 10.30, то сейчас вставал в 10.30, становился всё ленивее, и ложился спать вообще чёрт знает когда. Появилось чувство вины за каждые 100 фунтов, залитые в бак, 120, потраченные в супермаркете на еду, 70, потраченные на обед в ресторане – ведь он их уже не зарабатывал. Да, недвижимость давала кое-какое доход, но этого недостаточно. Были планы стать шоуменом, выступать на радио, комментировать и давать экспертную оценку (как Синицын, хе-хе), но все эти прожекты либо накрылись медным тазом, либо шли чрезвычайно медленно.
“Прошло немного времени, и телефон перестал звонить, работы нет, и реальность долбит по башке – у меня двое прекрасных детей, о которых я забочусь, но надо идти в школу и объяснять, что у меня нет денег заплатить за обучение. Всё это на меня навалилось, и я подумал – иди-ка ты, б…ь, на работу, так жить невыносимо”.
К тому же Ронни начало очень недоставать снукера.
“Лучше пускай меня порвут в Шеффилде 10:0, чем чувствовать, что я ничего не делаю в жизни, потихоньку превращаюсь в овощ. Мой добровольное изгнание научило меня кое-чему: я понял, как мне повезло, что мне платят за то, что я занимаюсь любимым делом. Я ненавижу называть снукер работой, но в конце концов для меня это и есть работа, и я должен работать”.
Пресловутая работа на свиноферме Ронни очень понравилась. Это был физический труд, и он помог ему привести себя в порядок. Опять ранние подъёмы, физическая нагрузка, а самое главное – после изнурительного дня в грязи и на свежем воздухе хотелось спать. Так он вернул себе способность спать по ночам. Работал он на этой ферме месяца полтора, кроме него там было около десяти оплачиваемых работников и около 25-ти неоплачиваемых. Некоторые, как Ронни, просто отказывались от платы, работая для души и здоровья, иные были там по решению суда.
Больше всего ему нравилось кормить животных. После этого он перестал есть свинину, увидев своими глазами, что те жрут; стал бояться козлов, потому, что те его бодали; и стал больше любить курятину “потому, что они не грязные животные. Но я не слишком тесно общался с ними, потому что они летали вокруг меня, а я не люблю, когда вокруг меня летают живые существа”.
Ронни прочувствовал, что такое командный дух, и ему понравилось работать в команде. Но главным бонусом, как я и говорил, стал возврат сна.
“Бессонница убивала меня. Сейчас я сплю 4-5 часов, если я засыпаю в 11, то в 4-5 утра я уже не сплю. Это не так уж и хорошо, но лучше, чем засыпать в полночь, а просыпаться в два ночи, а у меня так и было в течение двух с половиной лет. В конце мне уже крышу сносило”.
“Несмотря на то, что я уделил много времени детям и получил шанс поработать на свиноферме, часть меня чувствует, что не надо было прекращать играть. Я уверен, что что бы ни случилось, Джо не запретила бы мне видеться с ними только из-за того, что я играл бы в снукер и пропустил бы пару назначенных дней. Несмотря ни на что, она хорошая мать, и ставит интересы детей превыше всего. Я до сих пор не знаю, как правильно поступить. Я люблю своих детей больше всего на свете, но снукер – это моя карьера. И долго она не продлится. В прошлом году я много времени уделил детям, и это было чудесно, но никто не убедит меня в том, что не было другого выхода, кроме как пожертвовать карьерой ради детей.